Next: Я хочу свой доллар!
Up: Из Корнелла в Калтех
Previous: Профессор с чувством собственного
Когда я работал в Корнеллском университете, меня попросили
выступить с серией еженедельных лекций в лаборатории аэронавтики в
Буффало. Между Корнеллским университетом и этой лабораторией
существовала договоренность, согласно которой какой-нибудь
преподаватель университета должен был читать вечерние лекции по
физике. Кто-то уже занимался этим, но им были не довольны, поэтому
руководство факультета физики обратилось ко мне. В то время я был
молодым профессором и не умел отказываться, а потому согласился.
Чтобы добраться до Буффало мне приходилось пользоваться
услугами маленькой авиалинии, состоявшей из одного самолета. Она
называлась «Робинсон Эрлайнс» (позднее ее переименовали в «Мохоук
Эрлайнс»). Я до сих пор помню, что, когда я впервые летел в Буффало,
самолет вел сам мистер Робинсон. Он сбил с крыльев самолета лед, и
мы взлетели.
Как бы то ни было, меня совсем не вдохновляла идея еженедельных
поездок в Буффало по четвергам. Однако университет платил мне 35
долларов и оплачивал мои расходы на поездку. Я вырос во времена
Депрессии, так что я быстренько подсчитал, что 35 долларов я могу
откладывать, а в то время это было не так уж мало.
Но тут меня осенило: я понял, что 35 долларов платят для того,
чтобы сделать поездку в Буффало более привлекательной, а потому эти
деньги нужно тратить. Тогда я решил тратить эти 35 долларов на
развлечения каждый раз, когда я еду в Буффало, и посмотреть, смогу
ли я сделать поездку стоящей.
У меня не было особого опыта в прожигании мирской жизни. Не
зная, с чего начать, я попросил таксиста, который подвозил меня из
аэропорта, показать мне во всех подробностях те развлечения, которые
имеются в Буффало. Он очень помог мне, и я до сих пор помню его имя -- Маркузо -- и номер его автомобиля -- 169. Прибывая в аэропорт
каждый четверг, я всегда спрашивал именно его.
Перед первой своей лекцией я спросил Маркузо: «Где здесь есть
какой-нибудь интересный бар, где можно развлечься?» Я полагал, что
развлечься можно именно в баре.
-- «Алиби-Рум», -- сказал он. -- Это очень оживленное место, и
там много посетителей. Я отвезу Вас туда после Вашей лекции.
После лекции Маркузо действительно приехал за мной и повез меня в
«Алиби-Рум». Пока мы ехали, я сказал: «Слушай,
я собираюсь взять что-нибудь выпить. Как называется
хорошее виски?»
-- Спроси «Блэк-энд-Уайт» и стакан воды, -- посоветовал он.
Бар «Алиби-Рум» оказался превосходным местом, где собиралось
множество людей и жизнь била ключом. Женщины были одеты в меха,
все были очень дружелюбны, и беспрестанно звонили телефоны.
Я подошел к стойке, заказал свой «Блэк-энд-Уайт» и стакан воды.
Бармен быль очень дружелюбен и быстро усадил рядом со мной
красивую женщину, представив ее мне. Я купил ей выпить. Место мне
понравилось, и я решил вернуться сюда на следующей неделе.
Итак, каждый четверг, вечером, я приезжал в Буффало, чтобы
машина с номером 169 отвезла меня сначала на лекцию, а потом в
«Алиби-Рум». Я входил в бар и заказывал свой «Блэк-энд-Уайт» со
стаканом воды. Через несколько недель дошло до того, что, войдя в бар
и еще не дойдя до стойки, я видел, что там уже стоит мой «Блэк-энд-Уайт»
и стакан воды. «Как обычно, сэр», -- приветствовал меня
бармен.
Я выпивал весь стакан залпом, чтобы показать, какой я крутой (я
видел в фильмах, как это делают крутые парни), потом я просто сидел
секунд двадцать, а потом пил воду. Через какое-то время мне уже и
вода была не нужна.
Бармен всегда следил за тем, чтобы на стуле рядом со мной сидела
красивая женщина, и все начиналось просто замечательно, однако
перед закрытием бара все они вспоминали о каких-то важных делах. Я
думал, что, возможно, так происходит потому, что к тому времени я
уже бывал изрядно пьян.
Однажды, когда бар «Алиби-Рум» закрывался, девушка, которую я
в тот вечер угощал выпивкой, предложила пойти в другое место, где
она знала многих людей. Это место располагалось на втором этаже
какого-то другого здания, на котором не было и намека на то, что
наверху есть бар. Все бары в Буффало должны были закрываться в два
часа ночи, и все люди, которые там находились, «забуривались» в этот
огромный зал и продолжали веселиться, -- нелегально, конечно.
Я пытался найти способ остаться в баре и посмотреть, что же там
происходит, при этом не напиваясь. Однажды я заметил, что один
парень, который частенько бывал в баре, подошел к стойке и заказал
стакан молока. Все знали, в чем его проблема: у бедняги была язва. Это
навело меня на мысль.
В следующий раз, когда я пришел в «Алиби-Рум», бармен спросил:
«Как обычно, сэр?»
-- Нет. Кока-Колу. Просто Кока-Колу, -- говорю я, изображая на
своем лице искреннее огорчение.
Вокруг меня собираются другие посетители и сочувствуют мне.
Один говорит: «Да, три недели назад я тоже бросал пить». «Это круто,
Дик, это действительно круто», -- говорит другой.
Все отдали мне должное. Теперь, когда я «бросил пить», у меня
хватило мужества прийти в бар, со всеми его «искушениями», и
просто заказать Кока-Колу, потому что мне безусловно хотелось
повидаться с друзьями. Я продержался целый месяц! Я действительно
показал себя как настоящий крутой парень.
Однажды, когда я зашел в туалет, у писсуара стоял какой-то парень.
Он был выпивши и сказал мне недоброжелательным тоном: «Мне не
нравится твое лицо. По-моему, ты сейчас получишь».
Я побледнел от страха, но тем же тоном ответил ему: «Уйди с
дороги или я пописаю прямо через тебя!»
Он сказал что-то еще, и я понял, что тут недалеко и до драки. А я
никогда не дрался. Я толком не знал, что делать, и боялся, что мне
достанется. На самом деле я подумал об одном: я отошел от стены,
потому что понял, что если он меня ударит, то я расшибусь о стену.
Потом я почувствовал боль в глазу -- не слишком сильную -- и тут же,
как следует, врезал этому сукину сыну, причем я сделал автоматически
и очень обрадовался, когда понял, что для этого мне не нужно думать;
«механизм» четко знал, что делать.
-- Ну что. Один -- один, -- сказал я. -- Хочешь продолжить?
Парень отступил и вышел из туалета. Мы убили бы друг друга, если
бы он был таким же тупым, каким был я.
Я пошел умыться; у меня дрожали руки, из десен текла кровь: десны -- мое слабое место, -- и еще болел глаз. Успокоившись, я вернулся в
бар и развязно направился к бармену. «Блэк-энд-Уайт» и стакан воды», -- сказал я, понимая, что только так можно успокоить нервы.
Я не знал, что парень, которого я ударил в туалете, сидел в другой
половине бара и разговаривал с тремя друзьями. Вскоре эти трое
парней (а они были по-настоящему крутые, здоровые ребята) подошли
туда, где сидел я, и наклонились надо мной. Они угрожающе
посмотрели на меня сверху вниз и один из них спросил: «Ты зачем
затеял драку с нашим другом?»
Однако я настолько туп, что не понимаю, что меня пугают; я знаю
только то, что правильно, а что нет. Я быстро поворачиваюсь и
раздраженно ору: «А почему бы вам сначала не выяснить, кто начал
первым, прежде чем лезть на рожон?»
Этих здоровяков настолько ошеломил тот факт, что
их запугивание не сработало, что они отпрянули и вернулись на свое
место.
Через некоторое время один из них подошел ко мне и сказал: «Ты
прав, Керли всегда ведет себя именно так. Он постоянно затевает
драки, а потом просит нас разобраться».
-- Конечно, я прав, черт бы тебя побрал! -- сказал я, и парень сел
рядом со мной.
Керли и двое других парней тоже подошли к стойке и сели по
другую сторону от меня, через два места. Керли что-то ляпнул насчет
того, что мой глаз не совсем хорошо выглядит, на что я ответил, что
его глаз тоже явно не в лучшей форме.
Я продолжаю разговаривать очень грубо, поскольку считаю, что
именно так должен вести себя в баре настоящий мужик.
Ситуация становится все более и более напряженной, и посетители
начинают переживать, чем же все это закончится. Бармен говорит:
«Парни, здесь драться нельзя! Успокойтесь!»
Керли шипит: «Ничего; мы достанем его, когда он выйдет».
И вдруг заходит гений. В каждой области есть свои первоклассные
знатоки. Этот парень подходит ко мне и говорит: «Здорово, Дэн! Я и не
знал, что ты в городе! Я так рад видеть тебя!»
Потом он говорит Керли: «Привет, Пол! Я хочу познакомить тебя
со своим лучшим другом. Это Дэн. Я думаю, вы понравитесь друг
другу, ребята. Почему бы вам не пожать друг другу руки?»
Мы жмем друг другу руки. Керли говорит: «Хм, приятно
познакомиться».
Потом этот гений наклоняется ко мне и тихонько шепчет: «А теперь
быстро убирайся отсюда!»
-- Но они сказали, что они...
-- Просто уходи! -- говорит он.
Я взял пиджак и быстро вышел из бара. Я крался вдоль стен зданий
на тот случай, если они пойдут искать меня. Но никто не вышел, и я
отправился в свою гостиницу. Так случилось, что в тот вечер я
прочитал последнюю лекцию, так что больше в «Алиби-Рум» я не
вернулся, по крайней мере, в течение нескольких лет.
(На самом деле я вернулся в «Алиби-Рум» лет десять спустя, но там все
уже было иначе. Бар уже не был таким милым и безукоризненным, как
раньше. Он был неопрятным, и среди его посетителей было немало
подозрительных субъектов. Я поговорил с барменом, который тоже
сменился, и рассказал о том, каким был этот бар в старые времена. «О,
да! -- сказал он. -- Раньше здесь отдыхали букмекеры со своими
девушками». Тогда я понял, почему в баре было так много
дружелюбных и элегантных людей и почему постоянно звонили
телефоны.)
На следующее утро, когда я встал и посмотрел в зеркало, я понял,
что через несколько часов вокруг всего глаза будет огромный синяк.
Вернувшись в тот день в Итаку, я пошел отнести что-то в кабинет
декана. Профессор философии увидел мой синяк и воскликнул: «О,
мистер Фейнман! Только не говорите, что Вы ударились о дверь?»
-- Вовсе нет, -- сказал я. -- Я подрался в туалете бара в
Буффало.
-- Ха-ха-ха! -- расхохотался он.
Была еще одна проблема: мне нужно было читать своим студентам
лекцию. Я вошел в аудиторию, опустив голову, делая вид, что изучаю
свои записи. Подготовившись, я поднял голову, посмотрел прямо на
студентов и сказал то, что я всегда говорю перед началом лекции, но на
этот раз более жестким голосом: «Вопросы есть?»
Anthon
2003-05-22