Next: Другой набор инструментов
Up: Принстонские годы
Previous: Чудовищные умы
Причину того, почему я считаю себя «некультурным» или
«неинтеллигентным», возможно, следует искать в том времени, когда я
был старшеклассником. Я постоянно переживал из-за того, что могу
показаться неженкой; я не хотел быть чересчур утонченным. Мне
казалось, что ни одного настоящего мужчину не интересует поэзия и
тому подобное. Но мне никогда не приходило в голову, как же тогда
вообще были написаны стихи! Поэтому я развил в себе негативное
отношение к парням, изучающим французскую литературу или
слишком много занимающимся музыкой или поэзией -- всем, что
«имеет отношение» к искусству. Мне гораздо больше нравились
сталевары, сварщики или рабочие машинного цеха. Я всегда считал,
что если парень работает в машинном цехе, значит он -- настоящий
мужик! Таково было мое отношение. Быть человеком труда мне
казалось достойным, чего никак не скажешь о том, чтобы быть
«культурным» или «интеллигентным». Первое, несомненно, было
правильно, но что касается второго, -- это был полный бред.
Это чувство не оставило меня и тогда, когда я делал диплом в
Принстоне, и вы в этом убедитесь. Я частенько бывал в симпатичном
маленьком ресторанчике, который назывался «Папино место».
Однажды, когда я там обедал, недалеко от меня сел маляр в рабочем
комбинезоне. Он спустился со второго этажа, где красил комнату.
Каким-то образом между нами завязалась беседа, и он начал говорить о
том, как много нужно знать для того, чтобы заниматься малярным
делом. «Например, -- сказал он, -- если бы вам пришлось красить
стены в этом ресторане, какой цвет Вы бы выбрали?»
Я ответил, что не знаю, на что он сказал: «Стены нужно покрасить в
темный цвет до такой-то высоты, потому что, видите ли, люди,
сидящие за столами, трутся локтями о стены, так что белая стена здесь
не подойдет. Она слишком быстро становится грязной. Но над темной
краской должна быть белая, чтобы создать в ресторане ощущение
чистоты».
Видимо, парень действительно разбирался в том, о чем говорил, так
что я сидел, развесив уши, когда он сказал: «Кроме того, нужно
разбираться в цветах: знать, как при смешивании красок можно
получить различные цвета. Например, какие цвета Вы смешали бы,
чтобы получить желтый?»
Я понятия не имел, как можно получить желтый цвет, смешивая
краски. Если речь идет о свете, то нужно смешать зеленый
и красный, но я знал, что он говорит о красках.
Поэтому я сказал:
«Я не знаю, как получить желтый цвет без желтой краски».
-- Ну что же, -- сказал он, -- если смешать красную и белую краски,
то получится желтая.
-- Вы уверены, что получится не розовая?
-- Конечно, -- сказал он, -- получится желтая.
Я поверил, что он получит желтый цвет, потому что он был
профессиональным маляром, а я всегда восхищался людьми подобных
профессий. Но мне все равно было интересно, как он это делает.
Тут меня осенило. «Должно быть, происходит какое-то изменение в
химическом составе. Может быть. Вы используете какой-то особый
вид пигментов, которые изменяют химический состав краски?»
-- Да нет, -- сказал он, -- подойдут любые старые пигменты.
Сходите в хозяйственный магазин, купите краску -- обычную банку
красной краски и обычную банку белой краски, -- я их смешаю и
покажу Вам, как получается желтый цвет.
В этот момент я подумал: «Что-то здесь не так. Я достаточно знаю о
красках, чтобы знать, что в таком случае желтый цвет получить
невозможно, но он, должно быть, знает, что желтый цвет получается, а
значит, происходит что-то интересное. Я должен это увидеть!»
Поэтому я сказал: «Хорошо, я принесу краску».
Маляр поднялся наверх, чтобы закончить работу, а ко мне подошел
хозяин ресторана и сказал: «В чем смысл вашего спора? Он маляр и
всю свою жизнь был маляром, и он утверждает, что желтый получается
именно так. Так зачем же с ним спорить?»
Я смутился. Я не знал, что сказать. Наконец, я ответил: «Всю свою
жизнь я изучаю свет. И я считаю, что, смешивая красный и белый цвет,
желтый получить невозможно -- можно получить лишь розовый».
Итак, я отправился в хозяйственный магазин, купил краску и принес
ее обратно в ресторан. Маляр спустился со второго этажа, и хозяин
ресторана тоже пришел посмотреть. Я поставил банки с краской на
старый стул, и маляр начал смешивать краски. Он взял красную краску,
добавил белой -- мне по-прежнему казалось, что получается розовый
цвет, -- он смешал еще немного краски. После этого он пробормотал
что-то вроде: «Я обычно использовал небольшой тюбик желтой краски,
чтобы усилить эффект -- вот тогда получится желтый цвет».
-- А! -- сказал я. -- Конечно! Если добавить желтый, то получится
желтый, но без него ничего не выйдет.
Маляр ушел обратно красить комнату.
Хозяин ресторана сказал: «У этого парня хватило наглости спорить
с человеком, который всю свою жизнь изучает свет!»
Однако это служит примером того, насколько я доверял этим
«настоящим мужикам». Маляр рассказал мне столько разумного, что я
совершенно определенно был готов поверить в возможность
существования странного явления, о котором я не знаю. Я ждал
появления розового цвета, но мыслил следующим образом:
«Единственный способ получить желтый цвет должен быть новым и
очень интересным, поэтому я должен его увидеть».
Занимаясь физикой, я нередко ошибаюсь, думая, что моя теория не
так хороша, как она есть на самом деле, что в ней много сложностей,
которые могут ее испортить. Мне свойственно такое отношение, что
произойти может все, что угодно, а не то, что, как вы уверены, должно
произойти.
Anthon
2003-05-22